ВЕХИ И ВЁРСТЫ. Автобиографический роман. Глава 60. Неприятная история

Автор – Шиманский Василий Иванович

Приятно вспоминать хорошее, но куда девать плохое, если оно острым осколком сидит в твоём сердце и частенько даёт о себе знать? Дети любят своих родителей и очень переживают, когда те ругаются между собой, или дерутся. Я расскажу о случае, который сильно потряс меня в детстве.

Папа с мамой жили дружно, но в тот злополучный вечер родители гуляли у соседа Малышко. Поводом послужило новоселье в новый дом, в строительстве которого папа принимал непосредственное участие.

Я, Наташа, Марья и Гена видели, как отец вернулся домой пьяный, но без мамы. Немного погодя, он подозвал меня к себе, сказав: «Вася, сбегай до Малышкиных, найди маму и передай ей, что бы она немедленно шла домой».  Я оделся и побежал к соседям. Когда открыл дверь их дома, с порога увидел громадный стол, уставленный бутылками и разной едой. Таких больших столов до этого я никогда не видел. Вокруг стола сидели люди и о чём-то говорили. За печкой кто-то играл на гармошке, женщины пели озорные частушки и плясали под музыку.

Пока я разглядывал стол, мама первой заметила меня, подошла и спросила: «Вася, тебя папа послал за мной? Скажи ему, что я скоро приду». Я передал мамины слова отцу, он нахмурился, достал кисет, завернул «самокрутку» и закурил.

Когда пришла мама, он бросился к ней, схватил её за длинные, тугие, темные косы и стал наматывать их себе на руку.  «Почему ты не пошла сразу домой, когда за тобой пришёл ребёнок?» — кричал отец ей в лицо. В руках у него я заметил нож с белой алюминиевой ручкой. Этим ножом у нас крошили капусту и стругали лучины, когда растапливали печь.

Мама сказала ровным голосом: «Режь, раз собрался резать, но только, ни при детях!» Я, Наташа и Марья с плачем и воем бросились на защиту мамы. Я повис у отца на руках, уговаривая отца: «Папочка! Родненький! Не режьте нашу любимую мамочку!» Отец хотел откинуть меня в сторону, но, улучшив момент, я зубами вцепился ему в руку.

Отец выпустил маму и крикнул: «Марья, убери детей!» Марья боялась отца и во всём подчинялась ему.  Она отвела меня в спальню и уложила в постель. Мне было очень жалко маму. Шум стих, но я ещё долго не мог уснуть.

Когда утром проснулся, отца дома не было — он ушел на работу, а мама на кухне варила обед. Со слезами радости, что мама жива, я бросился к ней, стал её обнимать и целовать.  Мама, прижимая меня к груди, гладила мою голову и ласково говорила: «Ты, мой маленький заступник, когда вырастешь большим и станешь мужчиной, никогда не обижай женщин. Они слабые и беззащитные люди». По маминым щекам текли слёзы.  Мне было жалко дорогого человека, я прижимался к её груди и, как мог, утешал: «Мамочка, не плачьте! Я вас всегда буду жалеть.  Давайте покажу как». Мама нагибалась ко мне, я обнимал и её шею сжимал со всей силы.

Днём я взял проклятый нож с белой алюминиевой ручкой, вышел на улицу, спустился в канаву, которая была около нашего дома, зарыл его глубоко в мусор, после чего с чувством исполненного долга радостный и счастливый вернулся домой.  Нож долго искали и удивлялись: «Куда он мог деться»? Я молчал. После этого случая отец больше никогда не поднимал на маму руки, и обращался к ней не иначе, как «милая Груняша».