ВЕХИ И ВЁРСТЫ. Автобиографический роман. Глава 37. Ремонт дома после наводнения

Автор – Шиманский Василий Иванович  

После наводнения нижние брёвна нашего дома взялись грибком и стали гнить. Папа сделал дополнительно несколько отдушин, засыпал всё подполье известью, но ничего не помогало.  Когда было холодно, я лазил в подполье и закрывал изнутри эти отдушины, но всегда боялся мышей.

На следующий год летом папа с братом Александром и друзьями по бригаде, в которой работал, приступили к ремонту нашего дома.

Его друзьями по бригаде были: дядя Миша Слепухин, дядя Вася Макаров и дядя Митя Первутинский. Они поставили домкраты и при помощи них дом подняли высоко над землёй. Потом по углам и под середину стен поставили деревянные тумбы и опустили на них дом. Теперь наш дом казался птицей, парящей в воздухе.

Я спросил папу: «Папа, теперь мы так будем жить?» Он мне ответил: «Дом просохнет, потом мы его поставим на новый сруб». Мы пытался играть под домом в прятки, но отец строго сказал: «Убирайтесь отсюда, чертенята! Дом невзначай завалится, всех вас придавит, а меня посадят в тюрьму. Играйте в другом месте! Случись что, греха не оберёшься!».

Пока наш дом ремонтировали, мы всей семьёй жили у папиного старшего брата дяди Александра и тети Натальи на улице Чапаевская. По словам моих родителей, тётя Наталья и дядя Александр в молодости были самой красивой парой на всю округу. У тёти Натальи были курчавые пышные волосы, которые на голове смотрелись, как шапка, а голубые, как небо, глаза излучали тепло и доброту. В девичестве тётя Наталья была Семилеткиной.

Говоря о Шаманских, следует отметить следующее — фамилии братьев отличаются на одну букву. Это объясняется тем, что когда вводились паспорта, так произвели в ЗАГСе запись.

В доме дяди Александра мне запомнился большой чугунный котёл, вмурованный в печь. В этом котле всегда была горячая вода, которая предназначалась для мытья посуды и других хозяйственных нужд.

Мне хорошо запомнилась их чёрно-белая бодучая корова и ласковая маленькая собачка. Однажды спросил у отца: «Папа, а почему у нас нет такого котла с горячей водой и собачки?»  «Где нам взять такой котёл? Его очень трудно достать» — ответил отец, а про собачку промолчал.

Особенно запомнился мне случайно услышанный рассказ тёти Натальи о смерти первых её детей. Мне было очень жалко девочку по имени Катя и мальчика, имени которого не запомнил. От мысли, что тоже могу умереть, мне становилось страшно.

У тёти Натальи, кроме умерших детей, были ещё двое — Ванька и Верка.

Ванька учился в школе, всегда ходил с гордо поднятой головой, потому что хорошо рисовал, за что его хвалили учителя. Он был болезненно самолюбив. Сегодня о таких людях говорят: «У него звёздная болезнь». Ванька обижался на то, что родители относились к Верке лучше, чем к нему.

Верка, белокурая, худенькая девчонка, всё время болела, поэтому тётя Наталья всегда тряслась над ней и переживала за её здоровье. Слабый ребёнок всегда отнимает у родителей больше времени и требует к себе особого внимания, чего другие дети никогда не понимают.  

После ремонта, за счёт пристройки, наш дом стал на два метра длиннее. Кухню, с прежнего места, переместили в пристройку. Теперь в доме на два окна стало больше. В новой кухне двустворчатое окно смотрело на улицу, второе — во двор, но оно не открывалось. Отец называл его глухим.

Вход со двора в кухню теперь шел через сени, но с другой стороны. В сенях была кладовка, где папа хранил свой инструмент, а зимой там держали квашенную на зиму капусту, хранили сало, мясо и другие продукты. С правой стороны, при входе в дом, в углу стоял умывальник, а ближе к окну — кадушка, наполненная водой. С левой стороны папа сделал вешалку для верхней одежды, а вечерами на это место ставил верстак, на котором столярничал.

В нашем доме всегда пахло клеем, смолой и свежими стружками. Вся мебель в доме и рамки для фотокарточек были сделана папиными умелыми руками. Никаких альбомов для фотографий тогда не было, а все фотографии люди вешали в застекленных рамках на стены. Входная дверь с кухни в зал осталась на прежнем месте, но папа поменял её на лёгкую филёнчатую двухстворчатую дверь.

Пристройка после ремонта стала кухней, в которой папа сложил печь с духовкой и припечником.  В зимнее время, на этом припечнике сушились валенки и другая одежда. Напротив печки стоял большой кухонный стол, над которым висела полочка для посуды и хлеба. Между печкой и стеной было
пространство, где лежали дрова, а по ночам раздавались «песни» сверчка.

Основная, большая и плоская сторона этой печи выходила в зал и собою обогревала весь дом. В зимнее время к ней ставили детскую кровать, на которой я и сестрёнка Наташа грелись и во всю глотку орали песни.

Старую перегородку, разделявшую наш дом на прихожую и зал, поставили по иному. Бывшая кухня теперь стала детской комнатой. Спальню родителей также отделили от зала перегородкой. Между детской комнатой и спальней папа поставил глухую перегородку. В детскую комнату и в спальню родителей теперь были отдельные входы. Между перегородками и потолком было оставлено пространство, служившее для лучшей циркуляции воздуха.

В детской комнате было поставлено две кровати и небольшой письменный столик. На одной кровати теперь спала Марья, на второй — я и сестрёнка Наташа. Кровать младшего братишки Геннадия осталась стоять в спальне родителей. Матрацы нам набивали свежим, душистым сеном и пока они были необмятые, мы ночью частенько скатывались с них на пол. Чтобы такого не случалось, родители подставляли стулья, повёрнутые к кровати спинками.