Анатолий Осипов. Роман "ДЬЯВОЛЬСКИЕ ШАЛОСТИ" (начало)

В XIX веке многие писатели начинали публиковать свои произведения в газетах. Читателям такая форма подачи была по нраву. Так, например, начинал свою карьеру Чарльз Диккенс. Читатели с нетерпением ожидали очередного номера газеты с описанием дальнейших приключений Оливера Твиста. Мы тоже решили попробовать такую форму подачи художественного произведения. Придется ли это по вкусу читателям – они решат сами.  

ВВЕДЕНИЕ

«Вам, - сказал Иисус своим избранным ученикам, - дано познать тайны Царствия Небесного, но тем – не дано. Поэтому я говорю им притчами, ибо они, глядя – не видят и, слушая, не слышат, а также не понимают».

Библейское свидетельство

Провидец или настоящий философ не будет говорить о доброте или жестокости Провидения; но, отождествляя его с Судьбою-Кармою-Немезидою, он будет, тем не менее, учить, что она охраняет праведных и карает злодея – даже до его седьмого воплощения. В действительности, до тех пор, пока следствие, которое вызвано было им приведением в пертурбацию даже малейшего атома в Беспредельном мире Гармонии, не будет, наконец, искуплено. Ибо единое Веление Кармы – вечное и неизменное Веление – есть абсолютная Гармония в Мире Материи, как она существует в Мире Духа. Потому это не Карма, которая награждает или карает, но мы сами награждаем или караем себя, согласно тому, работаем мы с Природою, в Природе и посредством Природы, подчиняясь законам, от которых зависит эта Гармония, или же – нарушаем их.

                                               Из высказываний Буддийских монахов

Артур Самойлов относился к редкой породе людей, которую так убедительно показал еще Александр Пушкин в Евгении Онегине. Конечно, он не был так пресыщен материальными благами, как пушкинский герой, хотя вырос в довольно обеспеченной семье. Но порода давала себя знать, и уже в студенческие годы он все чаще стал задумываться о смысле жизни. И открывавшаяся реальность ответа на его вопросы не давала. Разочарование не заставило себя ждать.

После окончания престижного учебного заведения перед ним открывалась широкая возможность для блестящей карьеры на государственной службе. Тем более с его незаурядным умом. Но он никак не мог взять в толк, зачем?

Родители, родственники, друзья часто не могли понять мотивов его поведения. День ото дня он становился все равнодушнее к себе и своей судьбе и язвительнее в общении. Правда, первые несколько лет работы в областной администрации он держал себя в руках, старался не выглядеть белой вороной, и даже насиловал свою натуру, подчиняясь тем негласным правилам, которыми жил чиновничий коллектив. И даже женился, чтобы быть, как все.

Но, к сожаленью, скоро ему пришлось убедиться, что он - не как все. Уже в студенческие годы рефлексия властно брала его в свой плен. Он часами бывал погружен в себя, и когда друзья по общежитию ненароком выводили его из этого состояния, страшно раздражался. Вместе с тем, его натура сочетала в себе горячую эмоциональность с холодной рассудительностью. Он жаждал любви, но уже юношеские опыты убедили его, что физическое влечение совершенно неадекватно влечению души. Они - эти влечения -  у него почему-то не совпадали. В книгах, даже самых великих писателей, это противоречие обычно сглаживалось надуманными чувствами. Окружающих же, судя по всему, сие обстоятельство никак не волновало. Ложь в отношениях между мужчиной и женщиной, похоже, была правилом. И деваться было некуда – инстинкт властно требовал удовлетворения. Но больше всего его раздражало, что люди, в подавляющем своем большинстве, считали такие отношения естественными, и, по его наблюдениям, никакими сомнениями не мучались.

Тогда-то он впервые понял свою ущербность – видимо, орган, который ведает привыканием, у него полностью отсутствовал либо был в зачаточном, неразвитом состоянии. То, что другим удавалось с легкостью, становилось для него тягостным и мучительным. Это проявлялось особенно в отношениях с женщинами, где потребность в удовлетворении полового инстинкта неумолимо понуждала его к фальши. Но, удовлетворив эту потребность, он чувствовал гадливость к себе и миру. И самое удивительное, что шли годы, а чувство это никак не пропадало.

Окончательно убедиться в своей ненормальности ему пришлось, как уже говорилось, в чиновничьем коллективе. Здесь он наконец-то понял, что мир живет по своим законам, а он - по иным. Нельзя сказать, что он не умел фальшивить, лицемерить, лгать. Более того, ему удавалось все это проделывать даже лучше многих, проявляя редкую находчивость и остроумие. Но, увы, в таких делах, он был как бы спринтер. На короткой дистанции ему мало находилось конкурентов. Но очень скоро он уставал и более выносливые соперники легко обходили его. Вернее сказать, многие из них просто втягивались в процесс и среда подлости, раболепия, изворотливости становилась для них естественной. Вот это как раз и не давалось Артуру, - каждый раз все как будто начиналось с откровения, сначала.

Открытие это, разумеется, не способствовало улучшению его характера – он становился все язвительнее и нелюдимее. И не то чтобы он сторонился общения, но все реже пытался объяснить свои чувства, даже самым близким.

Нетрудно догадаться, куда приводят русского человека душевные метания. Особенно в наше время. И Артур не стал исключением. Но если его душевная неуравновешенность не находила понимания, то эта слабость была понятной всем без исключения. Более того, склонностью к выпивке стали объяснять все его странности в мотивации поведения. Сам он только подыгрывал этим мнениям.

Если кто-то из знакомых жаловался ему на свое здоровье, он советовал бросать пить. Да я уж давно не пью, говорил обычно в таких случаях собеседник.

- Я говорю не бросить пить, а бросать пить, - насмешливо бросал Артур.

Видя недоуменные глаза собеседника, Артур охотно пояснял:

- Делать это надо систематически!.. Как физзарядку. Ведь все, кто бросил пить, утверждают, что их самочувствие значительно улучшилось. Это с одного раза. А представьте, какое будет у вас здоровье, если вы делаете это регулярно!.. 

Подобные речи снискали ему репутацию веселого собутыльника. К сожалению, в эту категорию не входили Михаил Арнольдович Бубинкин, его непосредственный начальник, и супруга Верочка. Они никак не могли по достоинству оценить остроумия Артура и почти одновременно их пути с ним разошлись. Бубинкин уволил своего сотрудника, а Верочка ушла к другому мужчине.

Жизненный по общепринятым меркам крах принес Артуру даже некоторое облегчение. Конечно, в определенной степени он разделял искреннее недоумение матери по поводу его дальнейшей судьбы. Но это была как бы отдаленная перспектива для беспокойства. Зато в настоящий момент он был избавлен от насилования своей натуры. А ближайшее чаще всего пересиливает перспективу.

В этот сомнительный период жизни Артур сумел поссориться и с друзьями-собутыльниками, которые приходили выразить ему сочувствие. Почему-то в их полупьяных речах ему всегда слышались отзвуки неискренности. И вскоре и они перестали посещать его обитель. От тоски и одиночества он запил, уже не делая перерывов.

Однако склонность к здоровому образу жизни, который он так вдохновенно проповедовал, возобладала в нем и в это нелегкое время. Уже через полгода появились первые признаки намерения остановиться. Вот в этот момент с ним и произошли те необычайные события, о которых мы и намереваемся тебе поведать, уважаемый читатель,

Как это ни странно, но они ускользнули от внимания не только вездесущих журналистов, но даже обыватель-зевака, который, казалось бы, знает обо всех все и вся, на этот раз оказался не у дел. И не то, чтобы сия братия потеряла свою обычную бдительность, вовсе нет. Просто Артур Самойлов стал участником событий такого рода, настолько они выходили из ряда обычных, что никому и в голову не могло придти считать их реальными. Собственно, так всегда действует даже официальная наука: то, что не укладывается в русло ее теоретических постулатов, она считает недействительным, пусть практика хоть надорвется в своих демонстрациях.

Однако мы отвлеклись. К делу, друзья!

Глава 1

Если ты хочешь познать невидимое,  широко открой очи на видимое.

                                                                                                                                             Талмуд

Душевный катаклизм случился с Артуром как раз под  Новый год, и окончание зимы, весна, начало лета проскользнули, почти не касаясь его сознания. Так, кое-какие отрывки и куски впечатлений. Ранним же летним утром он обнаружил себя лежащим на диване в своей однокомнатной квартире, оставшейся ему после размена и развода с супругой. Несмотря на отвратительное физическое состояние, тошноту и вялость во всем теле, голова, как это ни странно, была ясной. Он открыл глаза и вдруг обнаружил в углу у окна какое-то странное мерцание. На расплывчатом силуэте миролюбиво вспыхивали синенькие искорки. Он напряг зрение, пытаясь понять, что бы это могло быть. И сразу же, словно поддаваясь его усилиям, тень отделилась от стены, мерцание искр активизировалось. Неожиданно на середине комнаты силуэт как бы сгустился, и обозначилась вполне материальная человеческая фигура, с огненно-яркой рыжей шевелюрой.

«Что за черт! - подумал Артур – неужто глюки?»

- Не беспокойся, - неожиданно звонким и чистым голосом произнес незнакомец, - твой разум пока еще при тебе.

- Я что-то сказал? – взгляд Артура стал колючим.

- Но ты подумал, - улыбнулся незнакомец.

- Ты хочешь сказать, что умеешь читать мысли?

- Нет ничего проще.

«Определенно крыша едет», опять подумал Артур, и машинально произнес:

- Экстрасенс, что ли?

- Я, разумеется, не экстрасенс, но ты можешь пока не беспокоиться за свой разум. Все, что сейчас происходит с тобой, более чем реально. Мне можно присесть?

- Извини. Как-то не пришло в голову предложить раньше. Присаживайся, конечно.

- Спасибо!

Незнакомец уселся в кресло, и было видно, что оно приняло в свои объятия вполне материальное тело, имеющее массу и объем. Разум Артура, хотя в это утро и обнаруживал неожиданную ясность, но все же после полугодового запоя был в некотором смятении.

- Ты, вообще, как сюда попал? – Артур, наконец, сформулировал мысль, которая с самого начала не давала ему покоя.

- Надеюсь, ты не принимаешь меня за грабителя? – снова улыбнулся незнакомец.

- Непохож. Да и взять у меня нечего. Но все же?

- Понимаешь, я пришел к тебе только потому, что ты не раз задавался вопросом о существовании параллельных или внеземных миров. Так вот, если угодно, я как раз представитель такого мира. Правда, не совсем параллельного, но для примерного понимания сгодится и такой термин. Теперь нет вопросов, как я сюда попал?

Вопросов у Артура было больше, чем надо, но мысли путались. Голова шла кругом, и он не знал, что и подумать. Все это походило то ли на какую-то мистификацию, то ли это были симптомы белой горячки.

- Да ты не сомневайся, - усмехнулся незнакомец. – Никакая это не мистификация, и белая горячка тебе пока не грозит. Неужто ты думаешь, я бы стал тратить время на бесперспективного алкоголика?

Впервые с момента появления на лице незнакомца промелькнула тень ехидства и самодовольства. Именно это обстоятельство, как ничто более, убедило Артура в реальности происходящего.

- Все же давай объяснимся, - неожиданно охрипшим голосом произнес он. -  Кто ты? Зачем я тебе? Что за мир, откуда ты прибыл? Вообще, проясни ситуацию… У меня и так-то голова мягкая, тут ты еще!..

- Боюсь, что сразу многое будет непонятно. Хотя, надеюсь, со временем кое-что прояснится. Не зря же тебя выбрали для контакта.

 (продолжение следует)